счета, потрясла не только страну, но и весь промышленно развитый мир, который погрузился в шестилетнюю депрессию. Паника также обесценила активы Стэнфорда. Некоторые панегиристы предполагали, что покойный Лиланд Стэнфорд-старший был предсказателем, предвидевшим экономический крах, но доказательств этому нет. Скорее наоборот - Southern Pacific была частью проблемы, а не ее решением.

Дженни все еще распродавала большую часть огромного, знаменитого табуна лошадей, принадлежавшего ее мужу, и цеплялась за кафедру лошадей в университете, хотя бы из ностальгии.

Хотя строительство кампуса возобновилось, Джордан осторожно предположил, что деньги должны были пойти на расширение факультета, планы по созданию всего - от детских садов до аспирантуры - были урезаны. Самым крупным капитальным проектом стал университетский музей. Трудно представить его масштабы, пока не посмотришь на фотографии сооружения, сделанные до того, как землетрясение 1906 года разрушило две трети дворцового здания. "Музей, изначально планировавшийся как независимое учреждение, в конечном итоге был объединен с университетом", - говорится в истории художественной коллекции кампуса. "В сознании миссис Стэнфорд он оставался более тесно связанным с памятью о ее ребенке, чье юношеское коллекционирование она должна была продолжить в монументальном масштабе." В нем были две запертые комнаты, дублировавшие покои мальчика в особняке на Ноб-Хилл, где хранились его различные коллекции. "Это были частные помещения, куда она часто приходила одна или с самыми близкими друзьями". Само здание с более чем миллионом квадратных футов внутреннего пространства в то время было самым большим.

При всем этом никогда не возникало сомнений, что университет - это прежде всего мемориал в память о погибшем сыне Стэнфордов. Когда поползли слухи о сексуальных связях среди студенток, Дженни, как единоличная императорская власть над университетом, установила абсолютное и вечное ограничение на количество студенток: пятьсот человек, решительно заявив, что Стэнфордский университет призван увековечить память ее "дорогого мальчика", Лиланда-младшего.

 

"Заведение должно было стать памятником ее сыну, а значит, и для мальчиков".

В книге, которую многие считают авторитетной историей американской университетской системы, подводится итог скалистого старта Стэнфордского университета: "Финансовые механизмы Стэнфорда были небрежными, и их запутали смерть Стэнфорда, паника 1893 года, его обычай жить на деньги, одолженные у одной из дочерних компаний Южной Тихоокеанской железной дороги, и правительственный иск против его имущества на пятнадцать миллионов долларов". Автор обвиняет во многом вмешательство самих Стэнфордов: "Лиланд Стэнфорд говорил о "моем университете", а после его смерти миссис Стэнфорд считала себя его владелицей, чем, собственно, и была до тех пор, пока не была готова отказаться от своих прав.

 

Ни один финансовый маневр не имел более положительного и долговременного эффекта для Стэнфордского университета или более дорогостоящего для налогоплательщиков Калифорнии, чем тот, что удалось провернуть некоторым агентам Дженни Стэнфорд в начале двадцатого века. Он превзошел даже те бесчисленные миллионы долларов, которые сам Лиланд Стэнфорд извлек из государственной казны для своей частной железнодорожной корпорации.

Короче говоря, с 1901 года Стэнфордский университет пользовался особым конституционным правом штата, освобождающим его от необходимости платить налоги на недвижимость в Калифорнии. "Стэнфордское освобождение от налогов почти исключительно шло на пользу имуществу Лиланда Стэнфорда, который основал Стэнфордский университет", - говорится в заключении недавнего исследования, проведенного юридическим журналом, изучающим вопросы, рассматриваемые в Верховном суде Калифорнии. Исключение сохранилось, несмотря на то, что оно "противоречит конституционному запрету Калифорнии" на "особые привилегии", во многом потому, что после того, как в 1919 году контролер штата безуспешно оспаривал особую привилегию университета, "исключения больше никогда не оспаривались с юридической точки зрения". Более того, "исключение Стэнфорда особенно проблематично, потому что оно давало Стэнфорду дополнительные привилегии, которых не было в других исключениях", например, санкционирование "учредительных трастов Стэнфорда, несмотря на сомнительную обоснованность трастов". Исключение также позволяло университету получать и удерживать собственность в любой форме передачи, что было невозможно по существовавшему тогда трастовому законодательству. Это положение позволило "нескольким миллионерам без наследников" оставить Стэнфорду собственность в своих завещаниях". Наконец, "освобождение Стэнфорда позволило законодательному органу придать Стэнфорду корпоративный статус "специальным актом", что и было сделано законодательным органом в 1901 г."

1914 год стал шаблоном для распространения и узаконивания бесценной привилегии на все некоммерческие школы штата, находящиеся под санкциями закона.

В частности, первоначальная формулировка исключения позволяла освободить большую часть 8 180 акров земли Стэнфордского университета, расположенных на территории двух округов и четырех городов, от уплаты налогов на недвижимость в обмен на обещание никогда не взимать плату за обучение со студентов Калифорнии. Все изменилось в 1921 году, когда законодательное собрание штата исключило оговорку, что произошло примерно в то же время.

В то же время университет начал взимать плату за обучение как с калифорнийцев, так и с иногородних студентов, несмотря на то, что это освобождение было ключевым условием для получения иммунитета от налогов на недвижимость.

Отдельно стоит отметить, что банковский счет Стэнфордского университета превышает 22 миллиарда долларов, а большая часть получаемых им доходов также не облагается налогами, поскольку он является зарегистрированной некоммерческой корпорацией.

Заслуга или вина в том, что конституционный налог на недвижимость удалось избежать, в значительной степени принадлежит Джорджу Крозерсу, молодому выпускнику Стэнфорда, который, как говорили, был похож на Лиланда-младшего и вошел в доверие к Дженни вместе с несколькими другими людьми, оказавшими ей существенную помощь, чтобы сориентироваться в той неразберихе, которую оставил ей покойный муж. В своих мемуарах, опубликованных тридцать лет спустя, когда он был успешным адвокатом, судьей, а затем бизнесменом, Крозерс вспоминал, что вдова сказала ему в одном из десятков, возможно, сотен разговоров, которые они вели, что налоги обанкротят университет. Даже через два года после экстраординарного конституционного освобождения Дженни ворчала по поводу уплаты своей доли:

Есть одна вещь, которая меня очень беспокоит, - это постоянное сравнение нашего университета с Беркли, Гарвардом, Йелем, Корнеллом и т. д. Все они опираются на поддержку штатов, богатых граждан и богатых студентов. Каждый гражданин нашего штата, как вы знаете, облагается налогами, чтобы поддерживать университет Беркли, и я не думаю, что в нашем штате есть гражданин, который облагается более высокими налогами, чем я, чтобы поддерживать это учреждение, поскольку только мои налоги составляют до 35 000 долларов в год.

Не то чтобы она была экономной. Ее чистая стоимость на тот момент превышала 15 миллионов долларов. Это означает, что в год она платила в налоговые органы Калифорнии менее четверти 1 процента от своего состояния.

Обретя финансовую стабильность, Дженни Стэнфорд вернулась на железную дорогу, одной из первых остановок которой стал Нью-Йорк, чтобы примириться со своим старым врагом Коллисом Хантингтоном.

 

17. Секс и социализм